[1] | [2] | [3] | [4] | [5] | [6] | [7] | [8] | [9] | [10]
5
-
Что будем
играть? -
спросил
Витька.
- Твои
вещи, конечно.
Вещи-то
клевые, -
ответил Олег,
увертываясь
от дыма
подгорающего
костра.
- И
твои, - Витька
посмотрел на
меня.
- Ну, не
знаю, - сказал
я, - они все-таки
более
панковские.
Если у меня
будет что-нибудь
битовое, то
можно и мои,
но твои мне
пока больше
нравятся.
- Ну
нет, надо что-то
новое писать,
насчет
готовых я что-то
сомневаюсь.
Ну, "Друзей"
можно делать,
"Восьмиклассница"
- она очень
простенькая,
я боюсь, что
будет
неинтересно...
- Не
комплексуй,
отличная
песня! -
сказал Олег,
- Да?
-
Конечно.
- Ты
так считаешь?
- Да
тут и считать
нечего. Всем
же нравится.
- А ты
как думаешь? -
спросил
Витька меня.
-
Слушай, ну что
ты, говорят же
тебе -
классная
вещь.
- Ну, не
знаю... "Зверей"
твоих
сделаем...
- Да "Звери"
- это фигня
полная. "Восьмиклассницу"
сделаем, "Папу",
"Бездельника"...
- Ну, "Папу"
можно. "Бездельник",
наверное,
пойдет...
- "Бездельника"
разложим на
голоса, -
сказал Олег. -
Будет такой
русский
народный биг-бит.
- Да.
круто может
получиться, -
поддержал я.
- Может...
- "Лето"
можно
сделать тоже
с голосами -
можно мощно
подать.
- Можно...
- "Осень",
в смысле "Песня
для Б.Г."?
- Ну да.
- Да,
это пойдет.
Мне она
нравится.
Легкий рок-н-ролльчик...
"Песню
для Б.Г."
Витька
написал
совсем
недавно -
после
посещения
нами
квартирного
концерта "Аквариума".
Вообще-то она
называлась "Осень",
но Витька
посвятил ее
Борису и пел
всегда в его
манере -
скороговоркой,
отрывисто и
быстро
выбрасывая
слова:
Последнее
время я редко
был дома,
Так,
что даже
отвыкли
звонить мне
друзья.
В
разъездах,
разгулах,
конца лета
симптомы
Совсем
перестали
вдруг мучить
меня.
- Так, -
сказал Олег. -
Так что будем
играть -
акустику, как
"Аквариум"?
Или
электричество?
Аппарата-то
нет.
- Ну, в
идеале -
электричество
хотелось бы.
Ты как, Леша? -
Да, конечно,
надо бы
делать
электричество.
Только вот на
чем?
-
Подожди, -
Олег перебил
мои
размышления, -
аппарат
можно
собрать кое-какой.
У нас в клубе
что-то можно
взять (он имел
в виду
аппарат "Пилигрима",
который до
сих пор стоял
на нашей
бывшей базе -
в
подростковом
клубе "Рубин"),
у Дюши что-нибудь
откупим.
- Ни
фига Дюша не
продаст - он
сам все
покупает,
пока до
киловатта не
доберет, не
успокоится.
Ничего он нам
не продаст.
Надо точку
искать, базу с
аппаратом. В
общаге какой-нибудь.
А с другой
стороны -
свяжешься с
ними, надо
будет на
танцах каких-нибудь
им
отыгрывать, -
продолжал я
размышлять
вслух.
-
Танцев мне в
ПТУ хватает, -
мрачно
пробормотал
Витька. -
Достало меня
гопников
веселить. А
покупать -
покупайте. Ты,
Леша, очень
богатый,
наверное?
Такой же, как
я. На какие
деньги
покупать?
- Да...
- Да...
- Я
считаю так, -
продолжал
Витька, - надо
сейчас
репетировать,
делать
акустическую
программу с
расчетом на
электричество.
Чтобы, в
случае чего,
мы могли бы ее
и в
электричестве
сыграть.
А
сейчас
отработаем
программу и
будем делать
квартирные
концерты -
получать
деньги и их
пускать в
аппаратуру. У
нас даже
инструментов
нормальных
нет. А другие
деньги нам
пока не
светят.
- Мне
надо кое-что
прикупить, -
сказал Олег, -
бонги там,
всякие
мелочи. Но с
этим я
разберусь - у
меня же
зарплата
ничего, как-нибудь
осилю.
- Вот
это
правильно, -
мы с Витькой
улыбнулись.
- Давай,
давай,
прикупай.
- Ну вы
уж тоже,
напрягитесь
как-нибудь, -
сказал Олег.
- А тут
напрягайся -
не
напрягайся...
Надо
квартирные
концерты
делать.
-
Сначала
программу, -
поправил
Витьку Олег.
- Ну
ладно, - решил
я. - Пока мы тут
в палатке
сидим -
сколько нам
тут еще -
недели
полторы
загорать?
- Да,
полторы - две, -
ответил Олег.
- Ну
вот, - я
продолжал, -
за это время
мы здесь
отрепетируем
что-нибудь.
Приедем
домой - как
раз - осень,
сезон
начинается,
все люди
приедут,
можно будет с
квартирниками
разобраться.
- Леша,
а у тебя есть
кто-нибудь,
кто
квартирниками
занимается? -
спросил меня
Витька.
- Надо
подумать.
Знаешь, лучше
тебе на этот
счет с
Борькой
поговорить, с
Гребенщиковым
- он тебя
любит. Я думаю,
он сможет в
этом деле
помочь. А ты
случайно не
знаешь, у "Аквариума"-то
есть свой
аппарат?
- Да
вроде бы нет, -
ответил он. -
Если они
делают
электричество,
то работают
на чужом. Но
Гребенщиков -
это же фигура,
я думаю, у
него нет
проблем с
аппаратом.
Нас-то никто
не знает. Надо
создавать
имидж, делать
программу -
надо подойти
по-западному.
Был бы
материал
хороший, а
аппарат - дело
наживное.
Да, с
аппаратом в
те годы дело
обстояло
туго. 99
процентов
того, что
использовали
ленинградские
рок-группы на
концертах,
было
самодельным -
у советской
фабричной
аппаратуры,
на которую
могло
хватить
денег у
рокеров, не
хватало
мощности для
рокерских
нужд, а та, у
которой
хватало, была
чрезмерно
дорога и
практически
недостижима
для бойцов
рок-н-ролла. И
вырастали на
сценах
клубов и
клубиков
огромные
самодельные
гробы-колонки,
дымились в
глубине сцен
самопальные
усилители,
ревели
самопальные
гитары с
самопальными
"примочками"...
Такая
аппаратура
требовала
постоянного
ремонта -
сработанные
из ДСП
колонки
ломались при
транспортировке,
а
сработанные
из фанеры
порой падали
на
музыкантов и
ломали их.
Усилители
аккуратно
перегорали
на каждом
концерте - все
настолько
свыклись с
этим, что не
обращали
даже
внимания,
когда прямо
на сцене, во
время
выступления
внезапно
переставал
звучать один
или
несколько
инструментов.
Поскольку
операторских
пультов тоже
у
большинства
групп не было,
то звук в
залах, как
правило, был
просто
ужасен.
Басовые
динамики
хрипели и
дребезжали,
голосов, за
редким
исключением,
было
практически
не слышно,
барабаны
звучали где-то
вдали - часто
на их
подзвучку не
хватало
микрофонов и
усилителей.
Некоторые
группы, из тех,
кто побогаче
и пошустрей,
имели, правда,
некоторое
количество
фирменной
аппаратуры,
которую
замешивали
на сцене с
самопальной,
и получалось,
в общем,
сносно.
Поставщиками
фирменных
гитар,
усилителей и
клавиш были, в
основном, рок-группы
из братского
социалистического
лагеря - "Пудис",
"Электра", "Скальды",
"Сентябрь", "Ю"
и другие
рокеры-побратимы.
Они изредка
подкидывали
в нашу Богом
забытую
страну кое-что
из
аппаратуры.
Музыканты
эти сами, как
я сейчас
понимаю, были
не
особенными
богатеями и
частенько
продавали
жаждущим
советским
рокерам
гитары и все
остальное. Во
что они потом
вкладывали
полученные
рубли, я не
знаю, но наши
рокеры
вкладывали в
эти рубли
годы
упорного
труда и
экономили на
обедах и
ужинах. Годы
нищеты ушли
на то, чтобы
получить
возможность
купить эти
красивые
штучки.
"Самопальщикам"
тоже
приходилось
несладко. У
некоторых из
них
строительство
аппаратуры
постепенно
вышло на
первое место
в жизни и
заслонило
даже
музыкальные
занятия -
музыка
отошла на
второй план, и
они при
встрече
хвастались
друг другу
частотными
характеристиками
вновь
собранных
усилителей и
общей
площадью
диффузоров
динамиков 2А-9,
которые
пользовались
страшной
популярностью
и являлись
обязательным
атрибутом
любой хард-роковой
команды.
- В рок-клуб
надо
вступить, -
развивал
Витька
программу
действий, -
тексты
залитовать...
Репетиция
немедленно
началась и
продолжалась
с перерывами
на купание и
выпивку все
оставшиеся у
нас полторы
крымские
недели.
Каждый вечер
мы давали
концерт доя
непривередливых
селян, что
очень
помогало
оттачивать и
чистить все
песни, -
селяне орали,
пили,
болтались
мимо нас взад-вперед,
что
отвлекало от
игры, но
помогло нам
научиться
сосредоточиваться
на музыке и
уходить с
головой в
жесткий ритм
биг-бита.
Юг нам
быстро
надоел. Мы,
как и всякие
молодые люди,
были еще
достаточно
глупы для
того, чтобы не
скучать в
одиночестве,
и нам
постоянно
были нужны
какие-то
внешние
раздражители,
приток
информации
извне. Тем
более, что у
новой группы,
которая
родилась под
горячим
крымским
солнцем и уже
покорила
сердца южан
из Морского,
были теперь
грандиозные
планы
относительно
завоевания
Севера. Нам не
терпелось
вернуться в
Ленинград и
начать
концертировать,
ходить на
собрания в
рок-клуб - это
сейчас они
кажутся
смешными и
глупыми, а
тогда все это
было
чрезвычайно
интересно,
репетировать,
покупать
инструменты
и аппаратуру,
слушать
новые
пластинки.
Хотелось
удивить всех
близких
друзей новой
группой, - в
общем, тянуло
домой.
Ленинградское
небо, как ни
странно, на
этот раз не
казалось нам
серым и
мрачным, хотя
солнца не
было и в
помине. Мы
были бодры и
готовы к
активным
действиям, и
мрачный
серый город
был для нас
ареной, был
одновременно
и нашим
зрителем, и
инструментом,
на котором мы
собирались
играть.
Отсюда шли к
нам темы
новых песен -
из этих
дворов,
квартир,
подъездов,
отсюда мы
брали звуки
нашей музыки -
и нежные, и
грубые, и
назойливые, и
печальные, и
смешные, и еще
непонятно
какие. Мы
ничего
специально
не
выдумывали -
город был
открыт нам
весь, со всеми
его
прорехами и
карманами, и
мы с
наслаждением
обшаривали
его, забирая
все то, что
было нужно
для музыки "Гарина
и
Гиперболоидов".
Репетировали
мы на двух
акустических
гитарах и
бонгах
попеременно -
у Олега, у
меня, у Витьки
- это зависело
от того, есть
ли дома
родители или
нет. Мы плотно
трудились
весь остаток
лета и
сделали
программу
минут на
сорок,
которую уже
можно было
кому-то
показывать и
при этом не
стыдиться.
Некоторые
песни
аранжировал
Витька,
некоторые - я,
некоторые -
все втроем,
как, например,
"Песня для Б.Г.
(Осень)".
Витька
написал "Бездельника
№ 2" - просто
переделал
старого "Идиота"
и придумал
там классное
гитарное
соло, которое
я никогда ни
изменял и
играл всегда
в
оригинальном
варианте.
Нам
ужасно
нравилось то,
что мы делали,
когда мы
начинали
играть
втроем, то нам
действительно
казалось, что
мы - лучшая
группа
Ленинграда.
Говорят, что
артист
всегда
должен быть
недоволен
своей
работой, если
это, конечно,
настоящий
артист.
Видимо, мы
были
ненастоящими,
потому что
нам, как раз,
очень
нравилась
наша музыка, и
чем больше мы
"торчали" от
собственной
игры, тем
лучше все
получалось.
Олег, как
более или
менее
профессиональный
певец,
помогал
Витьке
справляться
с довольно
сложными
вокальными
партиями и
подпевал ему
вторым
голосом.
Гитарные
партии были
строго
расписаны,
вернее,
придуманы - до
записи
мелодии на
ноты мы еще не
дошли - и
шлифовались
каждый день.
Мы всерьез
готовились к
тяжелому
испытанию -
прослушиванию
в рок-клубе.
Мы уже
довольно
часто бывали
здесь,
примелькались
членам
правления, и
нас уже
считали
кандидатами
в члены клуба.
Познакомились
мы и с Игорем
Голубевым -
известным в
ленинградских
рок-кругах
барабанщиком,
который с
головой ушел
в изучение
теории
современной
музыки и вел в
рок-клубе
студию
свинга. Мы все
строем
ходили к нему
в студию,
махали там
руками и
ногами,
отсчитывали
четверти,
прилежно
выделяли
синкопы и с
увлечением
грызли
гранит этих
ритмических
премудростей.
Нам было
интересно
учиться - мы
понимали, что
очень
многого не
знаем и не
умеем, и
старались
восполнить
пробелы в
своем
образовании
любыми
возможными
способами.
Витька
вообще не был
поклонником
так
называемой
теории "зажженного
факела",
основное
положение
которой
заключается
в следующем:
если у
человека
есть божий
дар, то ему и
учиться не
надо, а если
нет, учись - не
учись, ничего
толкового
все равно не
сделаешь. Это
очень
удобная
позиция для
лентяев,
одержимых
манией
величия,
которых мы на
своем веку
видели
немало. И
нельзя
сказать, что
они ничего не
делали - нет,
напротив, они
писали песни,
создавали
группы, пели,
играли, но и в
мыслях ни у
кого не было,
что над
песней нужно
работать, что
не всегда они
мгновенно
рождаются,
что
вдохновение -
это еще не все,
нужно
приложить
еще кое-какие
усилия для
того, чтобы
оформить
появившуюся
мысль так,
чтобы она
стала
понятна и
другим, а не
только
автору. Ну,
это при
условии, что
есть мысли,
конечно.
Витька же был
упорным, и в
этом плане
трудолюбивым
человеком.
Кое-какие
песни у него
рождались
очень быстро,
но над
большей
частью того,
что было им
написано в
период с 1980 по 1983
год, он сидел
подолгу,
меняя
местами
слова,
проговаривая
вслух
строчки,
прислушиваясь
к сочетаниям
звуков,
отбрасывая
лишнее и
дописывая
новые
куплеты,
чтобы до
конца
выразить то,
что он хотел
сказать. На
уроках в
своем ПТУ он
писал массу
совершенно
дурацких и
никчемных
стишков,
рифмовал что
попало, и это
было
неплохим
упражнением,
подготовкой
к более
серьезной
работе. Так же
осторожно он
относился и к
музыкальной
стороне дела.
Витька
заменял одни
аккорды
другими до
тех пор, пока
не добивался
гармонии,
которая
полностью бы
удовлетворяла
его, - в ранних
его песнях
нет
сомнительных
мест,
изменить в
них что-то
практически
невозможно.
- Я
отвечаю за то,
что написал, -
говорил он. - И
изменять
здесь уже
ничего не
буду.
Возможно,
здесь сыграл
свою роль
опыт
художественного
училища -
Витька
прекрасно
знал и
прочувствовал
на себе, какой
труд нужно
затратить,
чтобы
добиться
самых
минимальных
результатов.
Я придумывал
по нескольку
разных соло к
каждой песне
и показывал
их Витьке -
пока он не
утвердит
какое-то из
них, я не мог
переходить к
отработке
дальнейшей
музыки.
Игорь
Голубев
видел
интерес, с
которым мы
пытались
перенять у
него
премудрости
свинга, и это
ему
нравилось.
Олег просто
подружился с
ним, ходил к
нему в гости и
купил у Игоря
более или
менее
приличные
бонги,
которые уже
не стыдно
было
использовать
на концертах.
Голубев
иногда давал
нам советы
чисто
музыкального
плана,
подбадривал
молодую
группу и
обещал
поддержку
при
прослушивании
- он был
членом
комиссии и
отвечал за
музыкальную
сторону
решений,
выносимых
рок-клубовским
жюри.
На
работу я
ездил к семи
утра на
электричке с
проспекта
Славы и как-то
поделился с
Витькой
впечатлениями
о этих ранних
электричках,
о грохочущих,
остывших за
ночь
тамбурах, о
заспанных
людях,
пытающихся
проснуться с
помощью
Беломора или
Стрелы.
Витьке все
это было
очень близко -
он тоже ездил
в училище
утренними
электричками.
Это был
настолько
неприятный
момент -
грохочущая
холодная
дорога
каждое утро,
что Витька
довольно
часто
поругивал
все, что было
связано с
железнодорожным
транспортом,
и в один из
вечеров,
предвкушая
завтрашнюю
дорогу, после
часа работы
сочинил
какую-то
полумистическую,
жутковатую
песню - "Электричка".
Это была
просто
гипнотизирующая
вещь, вся
построенная
на двух
аккордах, в
которой я
играл соло
малыми
секундами,
очень
режущими
слух, как мне
кажется,
интервалами:
Я
вчера
слишком
поздно лег,
сегодня рано
встал.
Я
вчера
слишком
поздно лег, я
почти не спал...
Мы
очень много
репетировали,
произвели у
меня дома так
называемую
демонстрационную
запись,
которую,
правда,
никому
никогда не
демонстрировали
- Витька
забрал эту
ленту к себе
домой,
спрятал в
шкаф, сказав,
что это будет
архивная
запись.
Интересно,
существует
ли она сейчас?
Еще одна, к
сожалению, не
последняя
утраченная
запись,
проникнутая
тем безумным
настроением
начала
восьмидесятых...
Чаще
стали мы
встречаться
с Борисом
Борисовичем (Б.Г.)
- то в клубе, то
на концертах.
Он очень
тепло
относился к
Витьке и к его
песням,
советовал
поскорее
вступать в
рок-клуб и
начинать
активную
деятельность.
Наконец
великий день
настал. В
назначенное
время мы
пришли в одну
из комнаток
на
Рубинштейна,
13 с двумя
гитарами и
бонгами. Мы
довольно
сильно
волновались -
предстоящий
шаг казался
нам очень
ответственным,
да в то время,
вероятно, так
оно и было. С
одной
стороны, мы
были уверены,
что наш
музыкальный
материал
Ц интересней,
чем у
большинства
рок-клубовских
групп, с
другой
стороны,
знали, что
члены
комиссии
имеют свое,
четкое и
заштампованное
представление
о роке и чем
группа
дальше от
этих штампов,
тем меньше у
нее шансов
понравиться
при
прослушивании.
В комнатке
нас встретил
улыбающийся
Игорь
Голубев, как
всегда
подбодрил
нас,
посоветовал
не
волноваться
и
попробовать
"посвинговать".
- Ну-ну,
сейчас
посвингуем, -
пробормотал
Олег.
- Я
тебе
посвингую, -
шепнул
Витька. -
Играй,
пожалуйста,
нормально.
По
коридору к
нам медленно
и
неотвратимо
приближались
остальные
члены
комиссии с
Таней
Ивановой во
главе. Не
любила нас
Таня сначала,
ох, не любила.
А через год
полюбила - вот
что делает с
людьми
высокое
искусство...
Кто там был
еще, я сейчас
не помню,
помню только
Таню, Игоря и,
по-моему, Колю
Михайлова.
Комиссия
расселась по
стульям, мы
тоже
расселись по
стульям.
Игорь
Голубев
улыбнулся и
сказал:
- Ну
вот, молодая
группа хочет
показать
свой
материал.
Ребята хотят
вступить в
рок-клуб, и,
мне кажется,
их
творчество
заслуживает
интереса. Они
несколько не
похожи на то,
к чему мы
привыкли, ну
что ж - это
тоже может
быть
интересным.
Ребята они
хорошие,
ходят ко мне в
студию,
учатся...
- А как
вы
называетесь? -
спросила
Таня.
- "Гарин
и
Гиперболоиды",
- ответил
Витька. Члены
комиссии
засмеялись, а
Таня
поморщилась
- А что
вы хотите
сказать
таким
названием?
- Да
ничего, -
сказал
Витька,
начиная
раздражаться.
- Да... -
Таня
покачала
головой, она
боролась за
чистоту рок-идеи,
а тут какие-то
Гиперболоиды
- что они
умного могут
сказать? Что
светлого
привнести в
молодые души,
жаждущие
правды,
чистоты и... ну
да, да - рок-революции...
- Может,
послушаем их,
- наконец-то
предложил
Голубев. - Что
мы их мучаем,
смущаем,
давайте,
ребята,
начинайте.
Настроение у
нас уже было
препаршивое,
но деваться
было некуда, и
мы начали.
Репетиции
пошли нам на
пользу -
раздражение
не
отражалось
на качестве
игры - мы все
делали чисто
и без ошибок,
старались,
конечно. "Бездельник
№ 1", "Бездельник
№ 2", "Мои
друзья", "Восьмиклассница"...
Шесть или
семь песен
без перерыва,
одна за
другой. И
напоследок -
недавно
написанный
Витькой "Битник"
- мощнейшая
вещь опять-таки
с мрачным и
тяжелым
гитарным
сопровождением:
Эй, где твои
туфли на "манной
каше"? И куда
ты засунул
свой
двубортный
пиджак?.. - Ну и
что ты хочешь
сказать
своими
песнями?
Какова идея
твоего
творчества? -
спросила
Таня Витьку. -
Что ты
бездельник?
Это очень
хорошо? И
остановки
только у
пивных
ларьков - это
что, все
теперь
должны
пьянствовать?
Ты это хочешь
сказать? А что
за музыка у
вас? Это,
извините
меня, какие-то
подворотни...
- Ну уж
так и
подворотни, -
вмешался
Михайлов. -
Музыка-то, как
раз,
интересная.
Вообще, не
будем
ребятам
головы
морочить. Мне
кажется, что
все это имеет
право на
существование.
-
Конечно,
имеет, -
сказал
Голубев, -
ребята еще
учатся,
работают над
песнями...
- Я
считаю, их
надо принять
в клуб, мы
должны
помогать
молодым, -
сказал кто-то
еще из
комиссии.
-
Принимаем, я
думаю, -
сказал Коля.
-
Конечно, -
поддержал
Голубев. По
Таниному
лицу было
видно, что она
одобряет
происходящее,
но ей не
хотелось
разрушать
демократический
имидж клуба, и
она пожала
плечами,
потом
кивнула:
- Если
вы считаете,
что можно,
давайте
примем. Но вам,
- она
повернулась
к Витьке, - вам
еще очень
много нужно
работать.
- Да-да,
мы будем, -
пообещал Цой.
Я видел, что
его
раздражение
сменилось
иронией, и все
наконец
успокоились -
и комиссия, и
мы. Мы сказали
"спасибо",
вежливо
простились
со всеми,
пообещали
ходить на
собрания, в
студию
свинга, на
семинары по
рок-поэзии и
еще куда-то
там и с миром
пошли прочь -
новые члены
ленинградского
рок-клуба -
ГАРИН И
ГИПЕРБОЛОИДЫ.
Мы
вышли на
Невский и
побрели в
сторону
Адмиралтейства
- в гости к
Борису,
который
тогда жил с ц i
женой в
крохотной
комнатке на
последнем
этаже ^
огромного
старого дома
на улице
Софьи
Перовской. Ни
радости, ни
разочарования
мы не
чувствовали -
мы были
уверены и до
прослушивания,
что нас
примут в клуб,
было только
облегчение
от того, что
закончилась
эта
неприятная,
дурацкая
беседа с
комиссией.
Мы
поднялись по
бесконечно
длинной,
крутой
лестнице к
Борькиной
двери и
позвонили в
звонок.
Улыбающийся
Б.Г. появился
на пороге и
пригласил
проходить - мы
вошла
сначала в
узкий
коридорчик, а
затем
оказались на
огромной
коммунальной
кухне,
которая
одновременно
служила
Борису
гостиной и
столовой. Два
больших окна
давали
жильцам этой
квартиры
возможность
попадать из
кухни прямо
на крышу - с
наружной
стороны под
окнами висел
широкий
карниз, уже
переделанный
в длинный
балкон.
Спальней и
кабинетом Б.Г.
и Людке
служила
маленькая
комнатка, в
которую
можно было
попасть
прямо из
кухни. Раньше,
по всей
вероятности,
она
предназначалась
для прислуги,
под чулан, или
что-нибудь в
этом роде. В
доме у Б.Г.
всегда было
чрезвычайно
спокойно,
мило и тихо.
Несмотря на
отсутствие
комфорта,
этот дом был
очень теплым
и
гостеприимным,
и все обычно
чувствовали
себя здесь
достаточно
удобно.
Единственная
проблема,
которая
вставала
перед
желающими
посетить
Бориса, - это
застать его
дома - он был
без конца
занят
различными
музыкальными
проектами, а
телефона у
него не было.
Но на этот раз
мы заранее
договорились
прийти сюда
после
прослушивания
и сообщить о
результатах -
Борис явно
был
заинтересован
в нашем
дальнейшем
росте.
Шла
осень 1981 года.
Все еще было
впереди, и мы
это
чувствовали.
Мы были бодры
и веселы,
репетировали,
сочиняли,
играли.
Началась
полоса дней
рождений
друзей, и мы
не
пропускали
ни одного, и
повсюду нас
заставляли
петь. "И этой
осенью много
дней чьих-то
рождений...".
Перед нами
открылись
замечательные
перспективы -
содействие Б.Г.
обещало
очень многое.
Мы уже
понимали, что
наш путь
будет
отличаться
от основной
рок-клубовской
дороги, и это
было крайне
романтично -
мы были
одиночками,
не
вписывающимися
в
ленинградские
рок-стандарты.
"Гарин и
Гиперболоиды"
все чаще
бывали у
Майка - он жил
рядом с ТЮЗом,
и я частенько
шел к нему
прямо с
работы, потом
приезжал
Витька, мы
сидели
иногда и до
утра, а утром
я шел на
работу прямо
от Майка -
очень удобно.
Именно там, на
коммунальной
кухне
огромной
квартиры,
были первые
прогоны
нашей
программы,
обсуждения
новых
Витькиных
песен - Цой
показывал
Майку и
Наталье все
свои новые
произведения
и ждал их
трезвых
суждений, на
которые они
были
способны
даже будучи
нетрезвы.
)-
ТЕКСТЫ И АККОРДЫ
Тексты всех песен Виктора Цоя, а также аккорды, табы и басы к ним...
)-
ДИСКОГРАФИЯ
Наиболее полная информация о всех альбомах группы и сборниках...
)-
ПЕСНИ
Песни Виктора Цоя в mp3 и midi...
)-
ВИДЕО
Несколько видеороликов: интервью, клипы, отрывки из фильмов...
)-
УВЛЕЧЕНИЯ
Хобби Виктора Цоя: нецке, рисунки, стихи, фильмы...
)-
ФОТОАЛЬБОМ
Огромная коллекция фотографий Виктора и
группы...
)-
ВОСПОМИНАНИЯ
Воспоминания друзей и знакомых о Викторе...
)-
ПРЕССА
Что пресса пишет о Кино...
)-
ИНТЕРВЬЮ
Интервью Виктора Цоя журналам и газетам...
)-
ДРУЗЬЯ
Коротко о самых близких и родных Виктора...
)-
К ВИКТОРУ
Произведения Вашего творчества, посвященные Виктору Цою...